nasedkin

ПРИСТУП

Шевельнулось тело и глухо вскрикнуло,
разомкнувши рот со слюдой слюны,
речь невнятная рассыпалась рифмами,
хрипотой наполнив белизну стены.

Заскрипела кровать древней ржавчиной
от раскачивающегося в такт словам
худощавого, без зубов ангела падшего,
тряпьем связанного по рукавам.

Мутный блеск в глазах вспыхнул пламенем,
полетела изо рта слюна по углам,
наблюдавшие за ним лица каменно
застыли с ужасом, внемля чуднЫм словам.

Декларируя мрак геены огненной,
одержимый заводился, хрипел.
Кто-то, очнувшись, в коридор скакнул опрометью,
с поста на зов медбрат прилетел.

Вмазал тут же с точностью снайперской,
из шприца в жесткую плоть раствор,
тот обмяк, закатил глаза с голубизной майскою,
стало тихо, лишь гремел посудою коридор.


ПЛОХОЙ СОН

Город перед утром растекается тьмой,
я не успокоился – в башке глухой зной.
Мечется в постели тело перед полной луной,
комара наполнив, как шприц ярко красной росой.

Грязно-серым цветом за окном рассвело,
шум в ушах и тошно организму назло.
В этот летний месяц утром не в пример тяжело,
но я выжил, и вновь по теченью меня понесло.

Смех в летних глазах.
Смерть спрятана в тень.
Сон спрятался в явь.
Явь – солнечный день.

Джин, виски, абсент.
Полуденный зной и Винсент.
Краски горят на холсте.
Твое имя на синем листе.

К вечеру опять мне будет страшно уснуть,
зелье мне проложит усмиряющий путь.
Чинно застывают лица и уже не свернуть,
туда, где возможно судьбы не боясь, отдохнуть.

С берега надежды ярко светят огни,
мы с тобой остались в этом мире одни.
Тихо вянут розы, мысли отдыхают в тени,
Но утро придет также звонко, как прежде… Усни!


ЧЕРНОЕ ДЕРЕВО

Приснилось мне черное дерево,
покрытое бархатным мхом,
и вороны с хищными перьями
скрывались от холода в нем.

Полынью сквозило мне с запада,
а в облаке теплился дождь,
и вот уже с неба закапало.
Скажи мне, когда ты придешь?

Мне дерево шепотом молвило
о лиственных юности днях,
а солнце, налитое кровью
к закату клонилось в ветвях.

Темней становилось к полуночи,
И млечный путь стал так хорош,
громадилось дерево сумрачно.
Скажи мне, когда ты придешь?

Скрипело ветвями простужено
древесное тело в тиши,
а в поле, ветрами утюженном
за пять тысяч верст ни души.

Так было б и дальше, но дерево
сказало, что сон это ложь,
осталось лишь то, что мне вверено
- тот факт, что ты скоро придешь.


УЗНИК

Чертыхаясь, прошел мимо по Владимирке узник,
Громыхая обломками цепей,
Он сказал, что его не поняли – «умника»,
Арестовав нехитро, почти без затей.

Выпили мы с ним с устаточку,
Закусили позабыв про конвой,
Тут он мне и говорит в «полосатке» своей -
Неужто по амнистии суждено мне увидеть дом свой?

Только, сообразив по третьей мы ухнули,
Кости перебрав стране своей,
Смотрю, товарищ мой замертво рухнул.
Увидев это, перечислил я всех чертей.

Вскрыли его доходяги из области,
Думал я, что скажут – цирроз.
Приговором был осенён я –
«Душу искусал сонм тоталитарных ос».


УКОЛ

Она пришла ко мне по-ветру,
распахнувши сноп волоса наяву,
шел я по низам а вдруг пошел поверху,
показалось мне – я ее зову.

Чиркнув спичкою, закурил я,
сев на камень сырой со мхом,
небо сверху шелестело ивами,
слезы тряпочкой я смахнул тайком.

Побежали мои мысли быстрою
огнегривой колесницей, но
над блестящею речищей Истрой
понял я – все предрешено.

А что собственно (подумал я),
не понимая, в чем здесь прикол,
проснулся я в голове с юмором,
встал, буднично сделав укол.